Мой граф - Страница 78

– Я тоже заметила это, когда он бывал у дяди Берти. – Пиппа криво улыбнулась своей собеседнице. – Прежде он был замечательным товарищем. Ему нравилось проводить со мной время, хоть он и был на пять лет старше. Но после того как у него умерла мама, он больше никогда не выказывал мне привязанности. Он проводил все время в библиотеке дядюшки Берти.

– Как жаль, – промолвила леди Брейди со страдальческим лицом.

– А несколько дней назад, – продолжала Пиппа, – он снял с плеч дядюшки Берти ответственность за меня, и мне это совсем не понравилось. Сейчас я могу вам признаться, что он не только вмешался в мои планы уехать в Париж, но и, к моему глубокому огорчению, готов был выдать меня замуж за кого-нибудь другого. Хотя теперь я понимаю, что этим он хотел облегчить дядюшкины тревоги о моем будущем.

Леди Брейди коротко рассмеялась:

– И все же подозреваю, у Грегори был в этом и свой собственный мотив. Возможно, он не хотел никому в этом признаваться, особенно себе, но, уверена, его заинтересованность в твоем будущем простирается глубже обязательства помочь Берти.

– Вы так думаете? – Как бы Пиппе хотелось, чтобы это предположение оказалось правдой.

Леди Брейди откинулась на спинку сиденья и устремила на нее проницательный взгляд.

– Скажи мне, Пиппа, ты уехала с загородного приема, чтобы попасть в Париж… или чтобы сбежать от Грегори? – На ее губах играла лукавая улыбка.

– Чтобы сбежать от него. – Пиппа говорила тихо, до глубины души потрясенная осознанием, что Грегори стал для нее самым важным в жизни, даже важнее ее мечты.

Леди Брейди грустно покачала головой:

– Я тоже, разумеется, слышала слухи о том, кто на самом деле является отцом Уолтера. Мы с матерью Элизы добрые друзья, как ты, несомненно, знаешь. Это было немного неловко, но как только поползли слухи, она пришла ко мне и заверила, что Уолтер не сын Грегори. Он – точная копия дедушки Дугала, и мы же женщины, мы умеем считать сроки: ребенок был зачат вскоре после отъезда Грегори в Америку. Прекрасная тема для скандала, но это просто неправда.

– Я так рада. – На сердце у Пиппы здорово полегчало. – За Грегори. Он так смотрел на Уолтера… у меня просто сердце разрывалось. На ту боль, которую я увидела у него на лице, было почти невозможно смотреть. Уверена, он терзался вопросом, не его ли это сын! А потом он сделал то, что делает обычно, – надел на лицо светскую маску.

Леди Брейди вздохнула:

– Жаль, что я не знала о его сомнениях. Я бы рассказала ему о том, что услышала от матери Элизы. Я полагала, что они с Элизой не…

Она заколебалась, и Пиппа очень хорошо понимала почему.

– О, вероятно, с моей стороны было глупо полагать, что такого быть не могло. Особенно после того, как Питер поведал нам, что Грегори собирался сделать Элизе предложение. Может, именно поэтому он воспринял это так тяжело, когда обнаружил Элизу с Дугалом, – не потому, что любил Элизу, а потому, что именно его лучший друг встал между ним и долгом.

Последовало короткое молчание, скорее печальное, чем неловкое. Никому из них не хотелось вспоминать тот день.

Пиппа решила, что должна быть абсолютно честной.

– Даже если Грегори питает ко мне нежные чувства, – она не осмеливалась предположить, что он любит ее, – у меня есть свои планы, леди Брейди. Я… я боюсь выходить замуж. Я видела, что случилось с моей мамой. Вы же знаете ее историю. Она была известной актрисой, живой и жизнерадостной, и где это все теперь? Я, конечно, не считаю, что Грегори такой же, как мамины мужья, но боюсь стать кем-то, кем быть не хочу. Например, я не испытываю особого желания быть хозяйкой лондонской гостиной… надеюсь, вы не возражаете, что я так говорю.

– Ничуть, – решительно ответила леди Брейди. – С тех пор как мне минуло десять лет, моей величайшей страстью было и остается шитье. Я не оставила это занятие только потому, что я маркиза. Да, я принимаю активное участие в светской жизни Лондона со всеми хлопотами, которые это подразумевает. Но я обнаружила, что мне это нравится. И все потому, что я с Майклом. – Ее взгляд смягчился, и Пиппе польстило, что она назвала мужа по имени, словно они закадычные подруги. – Он никогда не просил меня отказаться от любимого дела, – продолжала леди Брейди. – Я горжусь тем, что могу сшить платье, достойное того, чтобы его носила королева. То, что на мне сейчас, я тоже сшила сама.

Платье было из легкого голубого муслина с лентами более темного оттенка того же цвета, спускающимися вниз по середине юбки, от самого корсажа до замысловатой оборки каймы.

– Правда? – Пиппа была изумлена. – Оно такое красивое. И очень французское.

Леди Брейди улыбнулась:

– Спасибо. Я хочу, чтобы ты знала, что я до сих пор время от времени выполняю заказы. Некоторое время назад, когда Дженис училась в пансионе в Швейцарии, я шила платья для ее европейских одноклассниц, а некоторые из них принцессы. Они восхищались нарядами Дженис и не могли поверить, что их сшила ее мама. – Она усмехнулась. – Стоит леди начать зарабатывать деньги, Пиппа, и очень трудно бывает от этого отказаться.

– Вы такое вдохновение для меня, миледи.

– Это не входит в мои намерения. – Она улыбнулась. – Я просто хочу, чтобы ты поняла, что если у тебя есть страсть, так чудесно иметь возможность разделить ее с человеком, которого ты любишь. В браке люди должны чтить и уважать – да что там уважать, прославлять – таланты, которые привнес в отношения другой человек. Эти дары – неотъемлемая часть того, кто мы есть. Например, я любила не просто шить. Всех женщин обучают шитью, всех поощряют к этому занятию. Но я любила сама придумывать фасоны нарядов для других женщин и девушек и вести собственный магазин. Немногие джентльмены высшего света одобрили бы это, тем паче женились бы на женщине такого положения.