Мой граф - Страница 86

Ну, или притворилась, что лишилась чувств, ибо тут же пришла в себя, а потом снова упала в обморок, когда вместе с Грегори и Пиппой к ней в дом вошли маркиз и маркиза Брейди. После того как леди Тарстон оклемалась во второй раз, леди Дамара не преминула дать понять их хозяйке и родителям Грегори, будто всегда знала, кто на самом деле Харроу, но не сказала ничего из соображений приличия.

После чего маркиз с маркизой, очевидно, ничуть не расстроенные, удалились выпить чаю, а леди Тарстон напустилась на леди Дамару – как могла она не поделиться со своей близкой подругой таким сногсшибательным секретом? – и оскорбилась, что ею так пренебрегли, даже поставила под сомнение порядочность леди Дамары.

Вследствие чего последняя собрала вещи и на следующее утро в раздражении отбыла восвояси.

Но ее отъезда никто не заметил. Все взоры были прокованы к Пиппе и Грегори, двум влюбленным, которых леди Тарстон позаботилась надлежащим образом разделить в их последнюю ночь в качестве ее гостей. Она для пущей надежности поместила Пиппу с леди Элизой, а Грегори с Дугалом спали над конюшней: Грегори – в кровати Оскара, а Дугал – на полу. Двое друзей полночи пили в компании с Оскаром, который в три часа утра ушел в спальню Грегори.

Оскар до конца жизни будет рассказывать своим детям и внукам историю о том, как он спал в графской постели, а когда проснулся, служанка разводила для него огонь в камине и принесла чашку шоколада раньше, чем он успел спустить ноги на пол, и приветствовала его словами: «Доброе утро, милорд».

Но чего леди Тарстон не знала, так это что перед самым рассветом Грегори прокрался в комнату Элизы, подмигнул ей, когда она проснулась, и похитил Пиппу прямо у подруги из-под носа.

Всего на несколько минут, заверил он Элизу, которая зевнула и опять уснула.

Умыкнув Пиппу из дома, он отвел ее к руинам, и там они, сидя рядышком на каменной стене, ели персики и пили вино.

– Не Италия, но очень похоже, – заметила Пиппа, и они вместе любовались восходом солнца, пока Грегори рассказывал ей историю, которую так долго хранил в тайне.

Когда он закончил, Пиппа вытерла слезы.

– Жалко, что ты не доверился мне, – посетовала она. – Все эти годы я думала, что не нравлюсь тебе.

– Ты и не нравилась, – со смехом признался он и привлек ее к себе. – Но только потому, что я злился. И был в замешательстве. И страшно боялся. Ты была ближе всех к тому, чтобы узнать правду. Никто, кроме тебя, даже не догадывался. И все потому, что ты знала меня лучше других.

– Это уж точно. – Она шмыгнула носом, но поневоле почувствовала гордость.

Он кивнул:

– Даже в три годика ты таскалась за мной хвостом и требовала, чтобы я взял тебя с собой на болото на поиски ужа, потому что знала, что он мне понравится. И когда мы в конце концов увидели его, он мне, само собой, понравился, потому что у нас в Ирландии нет змей.

Пиппа захихикала:

– Я и правда так делала?

– О да, – пробормотал он и поцеловал ее долгим, сладким поцелуем.

Если бы не заявился Марбери, требуя сказать ему, почему Пиппа в ночной рубашке и почему его не пригласили на выпивон с Грегори, Дугалом и Оскаром над конюшней, этот поцелуй мог бы вылиться в нечто большее.

Сейчас, в карете, несколько часов спустя, в сумке Пиппы лежало еще одно любимое платье Элизы – из красивого голубого шелка, украшенного крошечными цветочками цвета слоновой кости по краю лифа и рукавов. Пиппа наденет его на свою свадьбу. Будущая свекровь предлагала ей одолжить одно из своих творений, сшитое по парижской моде, но леди Брейди слишком миниатюрна. Платье Элизы подойдет лучше, а когда Пиппа вернется из Гернси, мама Грегори сошьет для нее целый гардероб новых вещей.

Она не могла дождаться!

– К вечеру мы прибудем в Торки, – сказал Грегори, нежно обнимая Пиппу и поглаживая плечо. – А завтра утром отплывем на Гернси.

– Хорошо бы, чтобы нам не пришлось ждать, – сказала Пиппа.

– Чего? – Грегори выглянул в окно на проплывающий пейзаж.

На границе Дартмура пейзаж был диким и голым, и, как бы Пиппа ни любила его, сейчас куда уютнее было в карете, с сильным, восхитительно мужественным Грегори рядом.

Карета Грегори была роскошной, стены обиты синим бархатом, кожаные сиденья мягкие и гладкие на ощупь. Пиппа не обратила внимания на эти детали в первый раз, когда оказалась в карете смертельно уставшая, грязная и насквозь промокшая. Но сейчас она все заметила и кое-что надумала.

Она отвела глаза от своего будущего мужа.

– Хорошо бы, чтобы нам не пришлось ждать…

Она не знала, как это выразить.

Глаза Грегори расширились, и он слегка поерзал на сиденье.

– Ты хочешь сказать…

Она закусила губу.

– Полагаю, я хочу сказать именно то, что ты подумал.

Он повернулся и потянул за ленту у нее на корсаже.

– Ты хочешь сказать что-то вроде этого?

Она кивнула.

– А как насчет этого?

Он спустил платье вниз, обнажив верхнюю половину груди с двумя полумесяцами маленьких розовых сосков.

– О да, – промурлыкала Пиппа. – Определенно.

Его глаза потемнели от желания, и он снял с себя сюртук и бросил его на сиденье напротив.

– Ты уверена?

Она улыбнулась:

– Вполне. Здесь у нас все и началось, в этой самой карете, хоть мы и знали друг друга всю жизнь.

– Да, – согласился Грегори и стащил рубашку через голову. Бросив ее поверх сюртука, улыбнулся. – Помнишь то одеяло?

– Как же я могла забыть одеяло? – Пиппа тоже улыбнулась.

Грегори состроил гримасу.

– Сколько дней назад это случилось?

– Всего лишь два, – ответила она, распуская завязки.